Автор: ИСАП
Формат межгосударственного диалога «C5+1», патронируемый Соединенными Штатами, на текущий момент представляет собой достаточно амбициозный проект, нацеленный на стратегическое укрепление всесторонних форм межгосударственного сотрудничества между Вашингтоном и государствами Центральной Азии. В первую очередь данный формат рассматривает в качестве главных целей сохранение региональной безопасности, недопущение усиления влияния на республики региона извне в контексте экономики и политики[1]. Данную интеграционную форму можно назвать репрезентативной в том смысле, что она в основном тесно увязана со стремлением США упрочить геополитический контакт с Казахстаном, Кыргызстаном, Узбекистаном, Таджикистаном и Туркменистаном как с государствами, представляющими группу стран с переходной экономикой (и, соответственно, заинтересованными в получении инвестиций и прочих финансовых средств к развитию), так и с геостратегически важным пространством, внутри которого распределены сферы влияния противоборствующих держав в лице России и Китая[2]. Позиция Белого дома относительно жизнеспособности рассматриваемой интеграции может быть охарактеризована как положительная, о чем свидетельствует анонс создания на базе C5+1 нового бизнес-проекта «B5+1». В рамках данного побочного объединения сторонами рассматривается усиление акцента на экономическую безопасность посредством активного развития и интенсификации региональных экономических интеграций, реформ и инноваций в системе инвестиционного взаимодействия[3]. К слову, президент США Д. Байден на недавней встрече с лидерами C5+1 на Генеральной ассамблее ООН отмечал и важность активной поддержки гражданского общества в странах ЦА[4], что создает почву для предположения о том, что под поддержкой может подразумеваться и последующее усиление активности неправительственных организаций, занимающихся укреплением сферы политического влияния Штатов на территории центральноазиатских республик.
Предпосылки и перспективы укрепления формата сотрудничества
Современное экономическое положение государств Центральной Азии во многом характеризуется как непростое в силу продолжающихся трансформационных процессов, начатых с момента обретения ими независимости в начале 90-х гг. Несмотря на диспропорциональность развитости экономик региона и заметный перевес в развитии одних республик над другими, в общем и целом совокупная экономическая мощь всё еще недостаточно устойчива для того, чтобы без значительных издержек претерпевать последствия того же энергетического кризиса[5], наблюдаемого последние несколько лет и постепенно становящегося наиболее актуальной и болезненной проблемой в регионе.
Ухудшающиеся прогнозы относительно роста цен на нефть и энергосырье, теоретически способного произойти на фоне трагических событий на Ближнем Востоке[6], также сигнализируют о потенциальных рисках для Центрально-Азиатского региона, в значительной мере зависимого от поставок нефтепродуктов из третьих стран.
Данные обстоятельства создают весьма благоприятную почву для активной имплементации интеграционных механизмов C5+1 во внутреннюю и внешнюю экономические стратегии стран ЦА. В совокупности данные негативные аспекты действительно могут, в теории, стать основанием для предположения о возможном росте актуальности формата C5+1 для республик ЦА в кратко- и среднесрочной перспективе, даже несмотря на параллельные процессы развития тесного сотрудничества региона с Москвой и Пекином.
Так, при уже существующей сети неправительственных организаций, прямо или косвенно задействованных в процессе расширения зоны американского влияния на регион и популяризации проамериканского вектора внутри каждой из стран (таких, как Агентство США по международному сотрудничеству (USAID), Фонд Карнеги за международный мир (Carnegie Endowment for International Peace), Фонд Сороса, Фонд по поддержке демократии «NED» и т. д.)[7], теоретически вероятной становится ситуация, при которой республики ЦА станут максимально благосклонно относиться к вопросам получения инвестиционной помощи от США.
Проблемные точки
Несмотря на отмеченную выше благоприятность формирующейся экономической архитектуры ЦА для старта последующей актуализации формата C5+1, всё еще сохраняются нюансы и аспекты, способные воспрепятствовать укреплению патронируемой Вашингтоном интеграции. В первую очередь, наиболее затруднительным обстоятельством является уже запущенный процесс активного внедрения китайского проекта динамического развития «Один пояс – один путь» на территории Центральной Азии. Данный проект напрямую стимулирует систему международного делового сотрудничества и торговли, а следовательно, закрепляет за Китаем пусть и неофициальный, но фактический статус главной стороны, заинтересованной в продвижении его экономических интересов и приоритетов в масштабах Евразийского континента и, в частности, на территории ЦА. Помимо прочего, концепция «Один пояс – один путь» становится и флагманом продвижения «мягкой силы» Пекина, в настоящий момент переживающего достаточно напряженные отношения с Вашингтоном[8].
Кроме запуска масштабного торгово-экономического проекта в арсенале китайской стороны имеется и сеть некоммерческих образовательных учреждений – Институтов Конфуция, распространенных во всех странах ЦА (за исключением Туркменистана)[9] и плотно сопряженных с местными образовательными центрами (создаются на базе существующих университетов). Посредством активного софинансирования в образовательную сферу республик ЦА Китай сохраняет шансы если не на перевес в свою сторону в процессе расширения сферы своего влияния, то по меньшей мере на достаточно активную конкуренцию с аналогичными попытками США закрепить в регионе свои собственные инструменты «мягкой силы».
Центрально-Азиатский регион фактически является и объектом внешнеполитических интересов и приоритетов Российской Федерации. Факт общего исторического прошлого, совместного сосуществования во времена СССР, а также и неоспоримая культурно-историческая близость современной России с республиками Центральной Азии создают весьма прочную взаимосвязь Москвы с Бишкеком, Астаной, Душанбе, Ташкентом и Ашхабадом. Все республики ЦА в настоящий момент по-прежнему сохраняют прямой контакт с Кремлем, участвуют в Содружестве Независимых Государств (СНГ), частично вовлечены в работу Организации Договора о коллективной безопасности (Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан являются участниками объединения), а также частично формируют альянс ЕАЭС (в составе которого находятся Казахстан и Кыргызстан).
При анализе всех типов взаимодействия и всех существующих интеграционных союзов, курируемых Москвой, можно прийти к справедливому выводу о доминировании России как основного стратегического партнера для стран Центральной Азии. Российская Федерация имеет важный стратегический ресурс в виде рабочих мест для прибывающих на ее территорию граждан республик ЦА, активно взаимодействует с регионом по линии противодействия экстремизму и терроризму, имеет практически неограниченные возможности в плане создания образовательных учреждений, образовательных проектов, программ развития науки, культурно-просветительных площадок и форумов, способных не менее успешно продвигать ее собственную «мягкую силу».
Таким образом, с учетом даже ухудшающегося экономического, энергетического и сырьевого кризиса перспективы роста актуальности (а в более широком смысле – монополизации пространства для манёвров) гибридного интеграционного формата C5+1 скорее можно обозначить гипотетически возможными, но не весьма вероятными. Однако подобные перспективы так или иначе не станут нулевыми в силу уже упомянутых обстоятельств и при наличии сохраняющегося присутствия на территории Центрально-Азиатского региона широкой сети неправительственных организаций проамериканского толка.
Список использованных источников:
1.См.: U. S. Embassy Bishkek Seal (Сайт Посольства США в КР) // URL: https://kg.usembassy.gov/ru/c51/#:~:text=“С5%2B1”%20укрепляет%20координацию,в%20партнерстве%20с%20Соединенными%20Штатами.
2. Joshua Walker and Kevin Kearney. What Central Asia Means to the United States (16 сентября 2016) // Аналит. агентство «The Doplomat». URL: https://thediplomat.com/2016/09/what-central-asia-means-to-the-united-states/
3. США и страны Центральной Азии запускают платформу «Business 5+1» (18 ноября 2023) // Журн. «Forbes Kazakhstan». URL: https://forbes.kz/news/2023/11/18/newsid_312997
4. Отчет о встрече президента Байдена с лидерами C5+1 на Генеральной Ассамблее ООН (19 сентября 2023) // Сайт Посольства США в КР. URL: https://kg.usembassy.gov/ru/readout-of-president-bidens-meeting-with-the-c51-leaders-at-unga/
5. Энергетический кризис в Центральной Азии: простых решений не осталось (17 сентября 2023) // Портал «Новая газета». URL: https://www.ng.ru/dipkurer/2023-09-17/9_8828_centralasia.html
6. Цены на нефть подскочили на фоне нападения ХАМАС на Израиль (9 октября 2023) // Информ. портал «Forbes». URL: https://www.forbes.ru/biznes/498054-ceny-na-neft-podskocili-na-4-na-fone-napadenia-hamasa-na-izrail
7. Финансовые, экономические и политические факторы влияния США на КР и Центральную Азию (22 апреля 2021) // Сайт «ISAP CENTER». URL: https://isap.center/analytics/42
8.. США и Китай: проблемные точки и компромиссы межгосударственных взаимоотношений (14 ноября 2023) // Сайт «ISAP.CENTER». URL: https://isap.center/analytics/133
9. «Мягкая сила» Китая в Центральной Азии: история и современность // Портал «ИАЦ-Центр». URL: https://ia-centr.ru/experts/iats-mgu/myagkaya-sila-kitaya-v-tsentralnoy-azii-istoriya-i-sovremennost/
Иллюстрация: commonspace.eu
При использовании материалов ИСАП ссылка на источник обязательна
Постоянный адрес статьи: https://isap.center/article/736