Автор: ИСАП
Статья содержит критический дискурс-анализ материалов, опубликованных на западных (американских и европейских) аналитических интернет-платформах и посвященных оценке влияния украинского кризиса на Центральную Азию.
Военно-политический кризис в Украине повлек за собой не только региональные, но и глобальные последствия, что признается как в масс-медиа, так и экспертным сообществом. Центрально-Азиатский регион, имеющий с Россией глубокие исторические, экономические и культурные связи, занимает в экспертных дискуссиях о сценариях его развития в новых геополитических условиях одно из ключевых мест.
В статье обосновывается тезис о том, что на западных (американских и европейских) аналитических интернет-платформах эксперты, давая оценку влияния украинского кризиса на Центральную Азию (ЦА) при отсутствии у них результатов проведенных исследований, посредством гиперболизации образовавшихся проблемных точек в результате этого кризиса пытаются обосновать наличие стремления центральноазиатских республик дистанцироваться от России. На основе данного тезиса в статье приводятся доводы в пользу того, что российско-центральноазиатские отношения могут получить импульс положительного развития ввиду роста фактов коммуникации и взаимодействия между населением России и стран ЦА.
Обоснование обозначенного тезиса проводилось нами путем критического дискурс-анализа статей, аналитических записок и обсуждений на нескольких экспертных платформах и в онлайн журналах, таких как: PONARS Eurasia [1], Central Asia Program [2], Central Asia – Caucasus Analyst [3], The Diplomat [4], Foreign Affairs [5] и European Neighborhood Council [6]. Всего в данном исследовании проанализировано 9 материалов, из них 2 видеоматериала.
При этом следует подчеркнуть ряд замечаний относительно формата представления результатов:
- во-первых, проводился анализ тех статей и онлайн дискуссий об украинском кризисе, в названиях которых присутствует топоним «Центральная Азия» или названия отдельных стран региона;
- во-вторых, примеры экспертных оценок и мнений приводятся в статье для демонстрации используемых экспертами приемов при анализе украинского кризиса применительно к ситуации в ЦА и не представляют собой обобщенной характеристики мнений всех экспертов;
- в-третьих, в целях соблюдения академической этики, принимая во внимание высокую степень субъективности выбранного метода анализа, нами приводятся ссылки лишь на онлайн платформы и журналы, без указания имен экспертов.
В проанализированных материалах можно выделить несколько следующих лейтмотивов: а) демонизация России; б) антироссийские внешнеполитические шаги и риторика официальных лиц государств Центральной Азии; в) возможные антироссийские общественные настроения; г) перспективные внешнеполитические векторы центральноазиатских республик. Поскольку основным методом исследования является критический дискурс-анализ, для интерпретации выявленных лейтмотивов нами были использованы дополнительные источники.
Демонизация России
В проанализированных материалах риторика демонизации России базируется на трех центральных темах: а) «колониальное» прошлое региона; б) «имперские» намерения России; в) российская «дезинформация» и «пропаганда». В свою очередь, описание «колониального» прошлого отдельными экспертами характеризуется следующими моментами:
- советский период истории центральноазиатских республик рассматривается как продолжение их нахождения в составе Российской империи в статусе колоний;
- для России характерна «колонизаторская ментальность», суть которой состоит в том, что Москва «не признает способности других стран к самоопределению и к проектированию своего будущего».
«Имперские» намерения России описываются через три момента. Во-первых, утверждается, что государства ЦА могут стоять «следующими в списке после Украины» в плане «аннексии их территорий» Россией [См. 1, 6]. В этом же контексте – заявление одного из экспертов относительно роста национального самосознания в Казахстане, проявляющегося в том, что те граждане, которые ранее идентифицировали себя с СССР, сейчас начинают позиционировать себя как казахстанцев, потому что «они не хотят, чтобы то, что произошло с Украиной, случилось с Казахстаном» [См. 2]. Во-вторых, поддержка со стороны России, по мнению одного из экспертов, «может превратиться в удушение, потому что она [Россия] слишком могущественна и играет по своим правилам» [См. 1]. В-третьих, мигранты из России характеризуются как «приезжие со своей правдой и ожиданиями своего доминирования» [См. 1], «предвестники возобновляемого доминирования русской культуры и русского языка» [См. 5], что, как утверждают эксперты, проявляется в: а) «колонизаторском отношении некоторых из приезжих по отношению к местному населению» [См. 5]; б) чувстве дискомфорта мигрантов из России, потому что они «плохо информированы о Центральной Азии, что является элементом “имперского сознания”, предполагающего отсутствие необходимости думать о регионе» [См. 2]. При этом в качестве обоснования того, почему республики ЦА до сих пор не стали объектом «имперских» амбиций России, отдельные эксперты аргументируют тем, что, в сравнении с Украиной, государства региона не угрожают России, поскольку «среди них нет потенциальных кандидатов на вступление в НАТО и они граничат с авторитарными государствами – Ираном, Китаем, Афганистаном» [См. 1].
Пророссийская пропаганда, по мнению экспертов, транслируется главным образом посредством мессенджера Telegram, выступающего в качестве главного инструмента «дезинформации» и «пропаганды» Москвы, при отсутствии у населения доступа к альтернативным источникам информации, что и определяет успех этой пропаганды [См. 3].
Антироссийские внешнеполитические шаги и риторика официальных лиц государств Центральной Азии
Главная тема антироссийской риторики и антироссийской внешней политики раскрывается в следующем тезисе: несмотря на то, что «формы зависимости останутся, отношение центральноазиатских республик к России не будет прежним» [См. 2, 5]. «Зависимость» стран ЦА от России экспертами описывается через признание двух фактов. Первое: наличие сильных связей с Россией в сфере безопасности и в экономике (торговля, денежные переводы мигрантов) [См. 1, 3, 5], а также подчеркивание схожести «постсоветского типа авторитарного лидерства, заложенного в советский период» [См. 1, 3]. Последний, как отмечает один из экспертов, превращает Россию в «естественного союзника [стран ЦА], когда речь заходит о защите от навязывания Западом демократических ценностей» [См. 1]. Второе: наличие сети каналов неформального взаимодействия между государствами, что позволяет обходить юридическим и физическим лицам из ЦА антироссийские санкции. При этом интересен подход к объяснению того, почему центральноазиатским государствам трудно обеспечить соблюдение на своей территории режима международных санкций против России, – проведенная ими «по настоянию правительств западных стран и международных финансовых организаций приватизация и децентрализация их финансовых институтов», которые им теперь не подконтрольны [См. 1].
В свою очередь, в качестве главного аргумента в пользу того, что отношение политического истеблишмента центральноазиатских республик к России поменялось и что они проявляют определенную степень резистентности влиянию Москвы, указывается на то, что «как группе маленьких постсоветских республик центральноазиатским республикам ближе украинские проблемы, чем российские жалобы» [См. 1]. Маркерами обоснованности того, что страны региона избегают прямой поддержки действий России на международной арене, по мнению экспертов, являются следующие:
- результаты голосования в Генеральной Ассамблее ООН по резолюции о требовании к России вывести войска из Украины (март 2022 г.), когда Кыргызстан, Таджикистан и Казахстан воздержались от голосования, а Узбекистан и Туркменистан не участвовали в голосовании [См. 1];
- непризнание центральноазиатскими республиками «ни так называемых референдумов», проведенных на «оккупированных Россией украинских территориях, ни аннексии этих территорий» [См. 5];
- заявления представителя МИДа Узбекистана и президента Казахстана о непризнании ДНР и ЛНР [См. 1];
- слова президента Таджикистана на форуме «Центральная Азия – Россия» о политике России по отношению к странам Центральной Азии [См. 1].
Возможные антироссийские общественные настроения
В отношении общественных настроений оценки экспертов характеризуются тем, что они признают существующую полярность мнений и отсутствие однозначно антироссийского общественного дискурса, что проявляется в отсутствии массовых резонансных выступлений против России, за исключением протестов в Алматы в марте 2022 г. В частности, по признанию двух экспертов, сложность в переориентации общественного мнения в ЦА состоит в том, что «это единственный регион на постсоветском пространстве, где отношение к России и в целом политические отношения с Россией были в основном положительными» [См. 1]. Другой эксперт в качестве объяснения полярности мнений в регионе в отношении России в контексте украинского кризиса указывает на наличие в регионе антизападных общественных дискурсов, в рамках которых население «поддерживает позицию Россию», но которые циркулируют одновременно с дискурсами о поддержке Украины в противостоянии с Россией [См. 1].
Вместе с тем можно выделить две стратегии описания экспертами прогнозируемого ими роста антироссийской риторики в общественных настроениях в регионе на фоне украинского кризиса. Первая. Утверждения экспертов не опираются на результаты каких-либо исследований общественного мнения. В частности, озвучивается мнение о том, что среди этнических русских в Казахстане существуют опасения, что их «могут обвинить во всех жестокостях, совершаемых Россией» [См. 1]. Другой эксперт утверждает, что в регионе увеличится количество людей (как правило, с консервативными, националистическими или исламистскими взглядами), которые будут требовать от своих правительств, прежде всего в Казахстане и Кыргызстане, а) признать факт своего «подчиненного» положения в государственной системе «имперской России» и СССР как «колониального» прошлого, б) понизить статус русского языка, в) переписать учебники истории [См. 5]. Вместе с тем результаты имеющихся социологических опросов (среди проанализированных материалов встретились данные только одного соцопроса) искажаются. Так, например, то, что большинство респондентов в центральноазиатских странах (без указания стран и ссылки на соцопрос) ответило негативно на вопрос «По Вашему мнению, ситуация в Украине положительно или отрицательно скажется на Вашей стране?» [Do you think the situation in Ukraine will have a positive impact on our country, a negative impact, no impact at all?], было интерпретировано как: «в целом отношение центральноазиатского населения к российско-украинской войне негативное» [См. 4].
Вторая. Характер обоснованности своим утверждениям эксперты придают с помощью перечисления проблем, с которыми может столкнуться население стран ЦА в результате украинского кризиса. Подход к перечислению этих возможных трудностей, связанных, прежде всего, 1) с объемом денежных переводов из России, 2) с реализацией российских «проектов» в ЦА, 3) с притоком российских граждан в регион, можно условно обозначить как «фактор но». В первом случае указывается, что за первые шесть месяцев 2022 г. объем денежных переводов из России в Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан вырос в два раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, составив 6,5 млрд долларов [См. 3]. Однако, по прогнозам Всемирного банка, потоки переводов должны сократиться в среднем на 25% [См. 3, 4]. Соответственно, по мнению экспертов, это повышает риски социально-политической турбулентности в центральноазиатских республиках, которые могут столкнуться с проблемой «возвращенцев» и проседанием социально-экономического статуса их семей [См. 3].
Во втором случае отмечаются такие положительные факторы, как увеличение государственных доходов в Туркменистане и Казахстане за счет роста цен на нефть и газ и развитие предприятий малого и среднего бизнеса в Кыргызстане в результате выросших объемов реэкспорта китайских товаров. Однако в силу «широкомасштабной войны России в Украине» эксперты прогнозируют, что реализация большинства российских проектов будет приостановлена или прекращена [См. 4].
В третьем случае «фактор но», используемый экспертами, раскрывает негативные последствия притока российских граждан в республики Центральной Азии в виде рисков роста цен на продукты питания, недвижимость и аренду жилья, несмотря на такие положительные моменты, как приток высококвалифицированных специалистов с высоким уровнем дохода, что стимулирует развитие внутреннего рынка [См. 2, 4, 5].
Перспективные внешнеполитические векторы центральноазиатских республик
Акцент на том, что позиции России в регионе будут ослаблены, дополняется экспертами тезисом о том, что наиболее вероятными претендентами на замещение освободившихся ниш и сокращение влияния России выступают Турция и Китай [См. 1, 3, 5, 6]. Значимость этих стран раскрывается через перспективы сотрудничества стран региона с ними в реализации инфраструктурных проектов, нацеленных на диверсификацию транспортных коридоров Центральной Азии в обход России. Ключевым проектом в этом отношении для экспертов выступает Транскаспийский международный транспортный маршрут, или Срединный коридор, соединяющий Китай, Центральную Азию (Казахстан), Южный Кавказ (Азербайджан и Грузию) и Турцию [См. 6]. В свою очередь, такие факты внешнеполитической деятельности, как зарубежные визиты глав государств, подписание ими меморандумов о сотрудничестве, запуск новых торговых маршрутов, являются, с точки зрения экспертов, индикаторами смены внешнеполитического вектора государств региона.
Примечательно, что если Китай рассматривается исключительно сквозь призму инфраструктурных проектов и географической близости, то усиление влияния Турции встраивается в контекст наличия у нее символического капитала в виде а) «братства» с тюркскими народами Евразии, б) «миротворческих инициатив» в конфликте между Азербайджаном и Арменией, Москвой и Киевом [См. 5, 6].
На фоне положительных образов Анкары и Пекина эксперты скептически оценивают перспективы усиления влияния ЕС и США в регионе ввиду, прежде всего, «катастрофических последствий вывода войск США из Афганистана», что подрывает позиции западных стран как гарантов безопасности [См. 5], сейчас эти функции прочно закрепились за Россией.
Маркеры гиперболизации признаков антироссийских настроений в Центральной Азии – критический анализ лейтмотивов экспертов
Обозначенные лейтмотивы проанализированных материалов позволяют сделать ряд критических замечаний относительно проблем формулирования экспертами тем внутри этих лейтмотивов. Во-первых, примечательно, что заявления о «колонизационной ментальности» и «имперских» намерениях России делали именно представители американского экспертного сообщества, что позволяет предположить использование ими приема проецирования негативных характеристик американской внешней политики на Россию. Более того, в западном академическом сообществе, прежде всего среди тех, кто проводит глубинные исследования советской системы управления, обосновывается, что для СССР была характерна уникальная «вертикальная иерархия доминирования и контроля». Главными ее отличительными элементами были: а) отсутствие традиционного для западных колониальных империй деления на метрополию (Россия) и колонии (все остальные союзные республики), при котором последние выступали исключительно сырьевым придатком первой[7]. В социальном устройстве общественных отношений западных колоний в Азии, Африке и Ближнем Востоке присутствовала узаконенная расовая и социальная сегрегация. Невозможно было, чтобы в колониальной Индии «белый» англичанин мог быть слесарем, шахтером или разнорабочим; б) одновременные процессы национального строительства и «гомогенизации всех народностей с помощью единой унифицированной системы управления» [8, c. 5].
Во-вторых, та позиция «срединной дороги», которую выбрали страны региона в отношении России в условиях украинского кризиса, может быть охарактеризована не как резистентность российскому влиянию, а как стратегия маневрирования между несколькими акторами. В научной литературе она описывается как проблема «множественности патронов» / «множественной ответственности» для внешних акторов, суть которой состоит в том, что политический истеблишмент государств ЦА как объект влияния внешних игроков получает гибкость в уклонении от выполнения своих обязательств перед любым из последних в целях обеспечения стабильности своего положения в политическом поле своего государства [9, c. 51]. Исходя из этого, можно утверждать, что аналогичная стратегия поведения правительств стран ЦА прослеживается в отношении любого другого внешнего актора в регионе. Кроме того, данная стратегия позволяет центральноазиатским республикам заявить о своей субъектности, показать, что отношения с региональными и мировыми центрами силы являются не ассиметричными и односторонними, а представляют собой «дорогу с двухсторонним движением». Объективность обозначенного аргумента отмечается и в (про)западном научном сообществе. В частности, М. Омеличева указывает на то, что введение санкций или сокращение гуманитарной помощи и поддержки развитию со стороны западных правительств и организаций в отношении тех стран, которые так или иначе взаимодействуют с Россией, скорее всего не станет стимулом к смене ими своего внешнеполитического поведения, но, наоборот, может способствовать укреплению влияния России и Китая [10].
В-третьих, следует отметить, что утверждения о всепроникающей российской пропаганде и отсутствии у населения стран региона доступа к альтернативным источникам информации не соответствует действительности. С одной стороны, социальная сеть Telegram не является ни российской, ни пророссийской. Telegram активно используется как в европейских странах, так и в России и в странах ЦА. Три управляющих юридических лица мессенджера зарегистрированы в Великобритании, один – в Германии, а главный операционный центр расположен в Объединенных Арабских Эмиратах. Следовательно, отнесение Telegram к инструменту российской пропаганды только в силу того, что он был создан имевшим на тот момент российское гражданство П. Дуровым, не отражает действительности. Более того, данный мессенджер в сравнении с такими российскими социальными сетями, как «Одноклассники» и «ВКонтакте», является самой полярной социальной сетью в аспекте отражения различных точек зрения по проблемам как внутренней, так и внешней политики России [11]. При этом активность т. н. троллей и ботов (астротерфинг) в поддержку России зарегистрирована на платформах «Одноклассники» и «ВКонтакте», а не в Telegram [11].
С другой стороны, согласно проведенному вскоре после присоединения Крыма к России в 2014 г. исследованию Gallup’s World Poll в 12 странах постсоветского пространства, включая Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан, поддержка присоединения была выше среди тех респондентов, которые получали информацию как из российских, так и западных информационных источников. В частности, в Таджикистане всего количество поддерживающих присоединение составило 63%, среди них преобладали те, кто отслеживает и российские, и западные медиа, – 81%, в Кыргызстане – 58% и 81%, в Казахстане – 57% и 71% соответственно [12]. Следовательно, данная поддержка – это не результат работы российской пропаганды и «дезинформационных вбросов», а результат осознанного сравнительного анализа информационного поля населением.
В-четвертых, миграционные потоки, которые сейчас идут во встречных направлениях, способствуют развитию связей между населением России и стран ЦА, что составляет основу публичной дипломатии как механизма «мягкой силы». С одной стороны, граждане России получают возможность не только познакомиться с культурой региона, но и популяризовать ее через социальные медиа среди своих подписчиков-россиян. С другой стороны, укрепляются межличностные контакты, которые могут заложить фундамент дальнейшего развития экономического взаимодействия. В качестве примера можно привести динамику публикаций одного из российских блогеров, приехавшего в Кыргызстан. Сначала его публикации были связаны с объяснением того, почему он уехал из «авторитарной России», но без уточнения, является ли этот отъезд окончательным, затем всё больше его публикаций появляется о плюсах жизни в Кыргызстане, в настоящее время он активно рекламирует товары и услуги кыргызстанских производителей.
Таким образом, дискурс-анализ экспертного мнения на европейских и американских интернет-площадках показателен в двух моментах. Во-первых, эксперты не могут позволить себе говорить о наличии в регионе антироссийской риторики без придания своим заявлениям правдоподобности и вынуждены признать, что влияние России не может испариться в одночасье. В этих условиях их задача состоит в том, чтобы при отсутствии веских доказательств в дистанцировании как политического истеблишмента, так и населения региона от России обосновать, что такая тенденция является высоковероятной в краткосрочной перспективе. Для этого они используют прием гиперболизации, который проявляется:
- в придании преувеличенного значения внешнеполитическим действиям и заявлениям официальных лиц стран региона в отношении России в отрыве от общего контекста геополитической ситуации в регионе, которая диктует определенные правила поведения;
- в акцентировании внимания на тех проблемах, с которыми может столкнуться население центральноазиатских республик ввиду притока российских мигрантов и гипотетических проблем в экономике России;
- в превращении российской пропаганды в ключевой инструмент российской внешней политики, проявляющей, по их утверждению, признаки «колонизаторской ментальности» и «имперских» устремлений.
Во-вторых, поиск экспертами обоснований своих аргументов иногда граничит с резонансными противоречиями. В частности, отмеченное выше объяснение трудностей государств ЦА в установлении контроля над своими финансовыми институтами для пресечения возможностей обхода Россией международных санкций тем, что республики провели их либерализацию, резко контрастирует с квалификацией стран ЦА в качестве авторитарных государств. Или заявление о том, что люди с националистическими, исламистскими и консервативными взглядами составят актив сопротивления российскому влиянию, что противоречит в целом западному месседжу об антиколониальных национально-освободительных движениях, нацеленных на построение демократии как наиболее справедливого политического режима. Однако это заявление в полной мере отражает ситуацию в «пост-колониальной» Украине, самоопределение которой в настоящее время идет под националистическими лозунгами.
В свою очередь, анализ ситуации в регионе с другого ракурса указывает не только на возможность сохранения Россией статус-кво в регионе, но и на перспективы усиления межцивилизационного диалога как основы укрепления ею своих позиций.
Использованные источники:
1. См.: PONARS Eurasia, official website // URL: https://www.ponarseurasia.org
2. См.: The Central Asia Program at George Washington University, official website // URL: https://centralasiaprogram.org
3. См.: The Central Asia – Caucasus ANALYST, official website // URL: https://www.cacianalyst.org
4. См.: The Diplomat, official website // URL: https://thediplomat.com
5. См.: Foreign Affairs Magazine, official website // URL: https://www.foreignaffairs.com
6. См.: European Neighborhood Council, official website // URL: https://encouncil.org
7. Busygina I., Filippov M. Prevailing Soviet Legacies (27.12.2022) // URL: https://www.ponarseurasia.org/prevailing-soviet-legacies/
8. Heathershaw J. Central Asian Statehood in Post-Colonial Perspective // Stable Outside, Fragile Inside? Routledge, 2010 // URL: https://www.taylorfrancis.com/chapters/edit/10.432...
9. Cooley A. Great Games, Local Rules. New York: Oxford Univ. Press, 2012.
10. Omelicheva M. United We Stand (with Russia)? How Moscow’s Soft-Power Shaped Views on the War (14.11.2022) // URL: https://www.ponarseurasia.org/united-we-stand-with...
11. Alyukov M., Kunilovskaya M., Semenov A. Putin Fans or Kremlin Bots? War and Mobilization across Russian Social Media Platforms (07.11.2022) // URL: https://re-russia.net/en/expertise/031/
12. Assessing Russia’s Influence in Its Periphery // Broadcasting Board of Governors, Gallup, 2014 // URL: https://www.usagm.gov/wp-content/media/2016/02/Pre...
Иллюстрация: https://usarin.livejournal.com/185866.html?replyto=9482
При использовании материалов ИСАП ссылка на источник обязательна
Постоянный адрес статьи: https://isap.center/analytics/114