_______________________________________________________________________________________________________________________

Эржанова Эльзира Дженишовна

_______________________________________________________________________________________________________________________

Целью настоящей статьи является анализ состояния института секуляризации в Кыргызстане, оценка преимуществ и недостатков сепарационной модели взаимодействия государства и религии, степени религиозности общества, рисков и перспектив развития процесса секуляризации в Кыргызской Республике. Рассматриваются три аспекта концепции секуляризации Хосе Казановы как универсального метода, позволяющего анализировать различные модели секуляризации.

История института секуляризации в Кыргызстане тесно связана с независимостью страны. В 1993 г. Кыргызская Республика сделала сознательный выбор в пользу секуляризации – светскости, закрепив этот принцип в Конституции КР, а затем последовательно придерживалась этого положения. Конституционный выбор в пользу секуляризации был неслучайным: идеология «воинствующего атеизма» стала частью национального самосознания. Атеизм населения, как одно из наследий СССР, был в последующем нивелирован реисламизацией, приведшей к значительному росту религиозности населения республики. Религия, включая ислам, стала выражением национальной и культурной идентичности граждан. Самоидентификация граждан Кыргызстана стала осуществляться не только посредством саморефлексии секулярных идей, но и путем принадлежности к определенному вероисповеданию. В обществе атеизм перестал ассоциироваться с секуляризмом. Особенностью Кыргызской Республики и других постсоветских государств является то, что секулярных ценностей придерживаются не только атеисты, но и лица, идентифицирующие себя верующими в рамках определенной конфессии. Но несмотря на рост религиозности населения Кыргызстана уровень самой религиозности верующих остается поверхностным, обусловленным рядом объективных и субъективных причин, не являющихся предметом настоящего исследования.

Приверженность Кыргызстана к секулярным ценностям, закрепленным в Конституции КР, на практике подтверждается результатами исследования Дж. Фокса (2011), имевшими целью проверку соответствия декларируемой сепарационной или секулярно-лаицистической политики в конституциях государств мира практике их применения, с использованием бивариативной и мультивариативной методологии. Дж. Фоксом установлено, что политика Кыргызстана как секулярного государства соответствует секулярно-лаицистическим стандартам, декларируемым в конституции страны [[1], с. 395]. Кыргызстан на протяжении своего существования как независимого государства последовательно придерживается политического секуляризма, нашедшего отражение в конституционном принципе светскости и сепарационной модели взаимодействия государства и религии.

По мере усиления роли религии в обществе неоднократно предпринимались попытки по исключению нормы светскости из Конституции КР. Одна из попыток была предпринята в 2010 г. под предлогом неблагозвучности перевода термина «светскость» на кыргызский язык. Однако тогда Конституционное совещание пересмотрело результаты голосования по исключению из Конституции КР данной нормы из-за выступлений гражданских активистов и НПО [[2]]. Следующая попытка предпринята спустя 10 лет, в ноябре 2020 г., и на этот раз она носит более форсированный характер, поскольку:

–потребовала вмешательства Межконфессионального совета при Государственной комиссии по делам религий КР;

– исходила от религиозных деятелей, лиц, ответственных за формирование и реализацию религиозной государственной политики, общественных деятелей Кыргызстана;

– имела аргументацию со ссылкой на международный опыт. Приводились доводы, что население Кыргызстана на 98% является религиозным и необходима защита духовно-нравственных ценностей, ориентиров народа Кыргызстана [[3]].

Данная инициатива привела к разделению общества на два лагеря. Исполнявший обязанности президента КР, торага Жогорку Кенеша КР Т. Т. Мамытов – на тот момент высшее должностное лицо КР – подтвердил свою приверженность принципу светскости как основы конституционного строя Кыргызской Республики, отсутствия в стране какой-либо религии в качестве государственной или обязательной [[4]].

Члены Межконфессионального совета, представители гражданского общества в декабре 2020 г. обратились с призывом к членам Конституционного совещания, разрабатывающим новую редакцию Конституции КР, оставить норму о светскости государства в Конституции КР [[5]]. В их совместном обращении подчеркивается важность принципа светскости для Кыргызской Республики, являющейся полиэтническим и поликонфессиональным государством, как фундаментальной основы свободы выбора гражданином религии и равенства прав всех граждан независимо от их религиозной принадлежности или иных убеждений. По мнению Межконфессионального совета, данная норма в Конституции КР обеспечивает «мирное сосуществование религиозных организаций и гармоничные государственно-конфессиональные отношения», «религиозное многообразие, нейтральность и беспристрастность работы государственных органов в религиозной сфере» [5]. Исключение нормы светскости из Конституции КР рассматривается Межконфессиональным советом (членами которого являются представители как традиционных, так и нетрадиционных религий) как «вызов, создающий негативные последствия» в обществе.

Анализ состояния института секуляризации в республике в контексте вышесказанного является важным не только с научной точки зрения, но и с позиций обеспечения вопросов религиозной безопасности в стране. Он позволит произвести оценку преимуществ и недостатков сепарационной модели взаимодействия государства и религии, рисков, связанных с исключением нормы светскости из Конституции КР, а также, по возможности, спрогнозировать некоторые перспективы развития секуляризации в Кыргызстане.

Политическая секуляризация как «институциональное выражение секулярности в политической области нации и публичной жизни» (Б. Космин) [[6], с. 1] является одним из элементов демократического государства, в основу которого положены либеральные представления о религиозном плюрализме, свободе совести и свободе вероисповедания, равенстве граждан независимо от их религиозной принадлежности или иных убеждений. В условиях поликонфессионального общества подавление религиозных меньшинств доминирующей религией или «преобладающими силами в политике» может привести к их последующей политизации и религиозным конфликтам. Основой государственно-конфессиональных отношений в государстве, исключающей конфликты между государством и религиями и религиями между собой, является «управление религией» как обязательный компонент политической секуляризации [[7], с. 27]. Сепарационная модель взаимодействия государства и религии создает равные условия для всех религиозных конфессий. Б. Тернер пишет: «…парадокс состоит в том, что именно потому, что религия значима в современной жизни как носитель идентичности, государство должно ее контролировать, чтобы минимизировать издержки управления» [7]. Утверждение Б. Тернера важно для понимания сущности политической секуляризации, тесно связанной с конституционным принципом светскости и определяемой сложившимися историческими традициями, государственными и политическими представлениями конкретного государства. Несмотря на имеющиеся различия, признаками светскости во всех кросс-культурных обществах являются религиозный плюрализм и политическая приверженность светским ценностям.

Политическая секуляризация в виде сепарационной модели обеспечивает «наибольшую возможную чистоту и свободу учений религиозных сообществ по отношению к государственному регламентированию» [[8]]. Государство соблюдает нейтралитет и не вмешивается в дела религиозных сообществ, тем самым создавая условия для их равноправного и свободного развития, за исключением случаев «насилия» и нарушения конституционных прав и свобод граждан. По мнению В. Бруггера, государство не считает необходимым вовлекаться в религиозные проблемы, возникающие в процессе борьбы религиозных участников за равенство религий и которые разрешаются ими путем «конкуренции религий». Недостатком сепарационной модели, согласно В. Бруггеру, является отсутствие взаимодействия гражданской и религиозной морали для интеграции верующих в социальное пространство секуляризованного общества.

Секуляризация как дифференциация различных сфер общественно-государственного устройства, с точки зрения социологии религии, обеспечивает автономное существование и развитие отдельных сфер общества (искусство, законодательство, политика, обучение, наука и торговля) независимо от религиозных символов и норм, по собственным законам и принципам [6, с. 5]. Свобода религиозных убеждений становится делом личного выбора. Дифференциация, рационализация, плюрализация как следствие процессов модернизации общества ведет к приватизации религии, упадку религиозных верований, маргинализации религии, релятивизации религиозных убеждений и др. [[9]]. Несмотря на наличие этих негативных процессов, секуляризация как «доминирующий процесс» подлежит оценке «как позднейший и наиболее прогрессивный этап в рамках общего стадиального и эволюционного процесса человеческого развития» [[10], с. 144]. Правда, как отметил Ю. Хабермас, достижения научно-технического прогресса в области генной инженерии и технологий ставят перед нами новые вызовы в части пределов научного познания, заставляющие нас пересмотреть соотношения религиозного и секулярного в обществе [[11]].

Одними из социологических маркеров социальной секуляризации, относящихся к социально-ценностным отношениям общества, являются степень и качество религиозности населения страны. Самоидентификация верующих с определенной конфессией не коррелируется автоматически с уровнем их религиозности. Согласно исследовательскому проекту Р. Джалила (2017 г.) по определению социального значения ислама в Центральной Азии, по Кыргызстану (на основе результатов количественных исследований 2012 и 2015 гг.) были сделаны следующие выводы: 1) рост количества религиозных учреждений сопровождается формальной самоидентификацией респондентов с исламом; 2) бурный рост религиозности не подтверждается религиозной практикой (совершением обрядов); 3) региональные и этнические признаки являются факторами значительных различий в уровне религиозности [[12], с. 2, 4]. Анкетирование по исследовательскому проекту было проведено в 6 регионах с охватом 2483 человек и с постановкой 43 вопросов, в том числе касающихся религиозной веры, религиозного участия, религиозных ценностей и знаний. Самоидентификация респондентов с мусульманином составила 45,6%, с человеком – 29,8%, с гражданином Кыргызстана – 9,2%. В результате анкетирования были сделаны следующие выводы: 1) общество акцентируется, в первую очередь, на самоидентификации с исламской идентичностью и лишь затем на осуществлении религиозной практики в виде совершения религиозных обрядов (число респондентов, регулярно посещающих мечети, составляет 28,4%, совершающих ежедневную молитву – 32,7%, читающих перевод Корана – 25%, что свидетельствует о значительном несоответствии религиозной самоидентификации и выполнения религиозной практики); 2) глубина религиозных воззрений является поверхностной, основным источником информации о религии являются нерелигиозные институты и лица [12, с. 18–38].

В 2016 г. по заказу Государственной комиссии по делам религий КР проведено социологическое исследование «Влияние религиозного фактора на социально-политическую ситуацию в Кыргызской Республике» [[13]], в рамках которого был исследован уровень религиозности населения Кыргызстана в постсоветский период. Исследование было проведено на анкетной основе. Определение уровня религиозности кыргызстанского общества проводилось по трем основным критериям: 1) уровень религиозной самоидентификации; 2) уровень конфессиональной самоидентификации; 3) степень реализации религиозных практик, обычаев, праздников. Как показали результаты опроса, 98,4% респондентов определили себя верующими, 92,9% респондентов отнесли себя к исламу. Результаты исследования уровня религиозного сознания в виде религиозных практик были следующими: 47,3% респондентов соблюдают религиозный пост, 47,3% оплачивают закят, 33,5% ходят на пятничный намаз, 28,8% читают пятикратный намаз, 28,5% совершили или хотят совершить хадж, 20,1% читают Коран. При этом 40,9% считают себя «мусульманами в душе», без выделения каких-либо религиозных практик. Вместе с тем было установлено, что религиозная грамотность населения находится на «довольно низком уровне» [13, с.12–13, 58–67].

Инициативы по исключению нормы о светскости государства из Конституции КР демонстрируют активизацию в Кыргызской Республике общемировых тенденций по десекуляризации общества в постсекулярном мире. Религия становится всё более публичной и влиятельной в общественном пространстве, требуя изменения места и роли в общественно-государственном устройстве. По мнению Б. Тернера, парадокс возрастающей публичности религии в современном мире связан c тем, что государство использует религию в качестве «участника “политики идентичности”», как средство в «культурном и этническом соперничестве», делает ее «более значимой и заметной» в процессе «управления религией», что, в конечном итоге, ведет к отходу от секуляризации [7, с. 31].

Однако отсутствие политического секуляризма («стены» между религией и государством) может привести, с одной стороны, к ущемлению религиозного плюрализма, повышению публичности религии (как результат чрезмерного вмешательства государства), ее дальнейшей политизации и радикализации, и с другой – к существенному усилению роли религии и ее ценностей в различных сферах общества и процессах, замене секулярных ценностей религиозными, к значительному росту фундаментализма одной из монотеистических религий (применительно к Кыргызстану – ислама), когда гражданская мораль более не является определяющим условием существования конституционного государства [11], к утрате контроля государства над религиозной ситуацией в стране.

По всей вероятности, усилия религиозных сил по снятию барьера – конституционной нормы светскости – будут продолжены. С каждым разом они будут иметь всё более ожесточенный характер. Часть религиозного сообщества Кыргызстана не просто политизирована, но и политически активна, что свидетельствует о росте исламизма и исламистов в республике. При этом следует иметь в виду, что нежелание монотеистических религий «встраиваться» в секулярную модель государственного устройства может привести к полному отказу от политической и социальной секуляризации с переходом к теократическому государству, основанному на религиозной морали и нормах канонического права.

В существующем мире «альтернативных современностей» (Gaonkar, 2001) и «множества современностей» (Eisenstadt, 2003) применимость парадигмы «секуляризации» как евроцентричного явления к нехристианской (мусульманской) культуре является спорным: распространяется ли оно как «межкультурное понятие» на другие нехристианские культуры или этот подход абсолютно неприемлем к ним, в частности к исламу. Д. А Узланер отмечает, что хотя «эта проблема до сих пор остается актуальной, однако, в целом, исследователи склоняются к мнению о том, что понятие “секуляризации” с оговорками вполне применимо для анализа незападных культур» [[14], с. 66].

В рамках исследования секуляризации интересны три аспекта концепции секуляризации (секуляризационной парадигмы), которые дает Хосе Казанова: «1) упадок религиозных верований и практик в современных обществах; 2) приватизация религии как предпосылка современной либеральной демократической политики; 3) дифференциация секулярных сфер (государства, экономики, науки), обычно понимаемые как «эмансипация» от религиозных институтов и норм. По его мнению, использование данного подхода, основанного на трех аспектах концепции секуляризации, позволит провести сравнительно-исторический анализ для объяснения различных моделей секуляризации в разных обществах и цивилизациях [[15], с. 7–8].

Институт секуляризации в Кыргызстане имеет сравнительно небольшую историю, но именно она позволила государству достичь того уровня государственно-конфессиональных отношений, которые отвечают потребностям его стадиального развития как суверенного, светского, демократического, правового государства и общества. Секуляризация – это не барьер для религии, это баланс религии, государства и общества, сосуществующих друг с другом в компромиссе и диалоге. Отказ от этого баланса означает внутреннюю нестабильность системы с появлением на выходе совершенно другой системы, основанной на незападных (в частности, исламских) ценностях. Готово ли к этому само общество и государство? Насколько современное общество секуляризовано и религиозно? Всё это вопросы, требующие серьезных научных исследований по данному вопросу в кросс-культурных обществах и государствах мира. Специфика секуляризации в Кыргызстане, ее особенность заключается в том, что на данном этапе государство должно более активно сотрудничать с конфессиями с целью использования их позитивного потенциала для реализации политики, направленной на ускоренное развитие страны.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ:

1. Fox J. Separation of Religion and State and Secularism in Theory and in Practice // Religion, State and Society. – 2011. – Vol. 39. – № 4.– December. – P. 384–401 // URL: http://dx.doi.org/10.1080/09637494.2011.621675
2. Акишев У. Термин «светское государство» остается в Конституции КР (13.05.2010) // URL: https://kloop.kg/blog/2010/05/13/termin-svetskoe-gosudarstvo-ostaetsya-v-konstitucii-kr/
3. Светскость как камень преткновения: за и против (19.11.2020) // URL: http://prevention.kg/?p=9039; Кадыр ажы о проекте новой Конституции КР: У меня как верующего вызывает беспокойства (18.11.2020) // URL: http://prevention.kg/?p=9027; Сагынова Т. Глава Госкомрелигий: Из Конституции следует убрать понятие «светскость». В Кыргызстане 98 процентов верующие (18.11.2020) // URL: https://vesti.kg/politika/item/78629-glava-goskomreligij-iz-konstitutsii-sleduet-ubrat-ponyatie-svetskost-v-kyrgyzstane-98-protsentov-veruyushchie.html; Масалиева Ж. На конституционном совещании предлагают убрать понятие «светское государство» (23.11.2020) // URL: https://24.kg/vlast/174077_nakonstitutsionnom_soveschanii_predlagayut_ ubrat_ponyatie_svetskoe_gosudarstvo_/; В проекте Конституции Кыргызстан предлагают назвать исламским государством (27.01.2021) // URL: https://kaktus.media/doc/430726_v_proekte_konstitycii_kyrgyzstan_predlagaut_nazvat_islamskim_gosydarstvom.html; Мыктыбек Арстанбек: Я не предлагал переименовать Кыргызстан в «Исламское государство» (27.01.2020) // URL: https://vesti.kg/politika/item/81382-myktybek-arst...
4. И. о. президента рассказал о светском Кыргызстане участникам международной конференции (26.11.2020) // URL: https://kaktus.media/doc/426762_i._o._prezidenta_r...; Термин «светскость» в проекте новой Конституции предлагают оставить – Эргешов (26.11.2020) // URL: http://kabar.kg/news/termin-svetskost-v-proekte-no...
5. Обращение к членам Конституционного совещания (21.12.2020 г.) // URL: http://religion.gov.kg/ru/post/432
6. Kosmin B. A. Contemporary Secularity and Secularism // Secularism & Secularity: Contemporary International Perspectives / Ed. by Barry A. Kosmin and A. Keysar // Publisher: ISSSC Trinity College, Hartford CT. – 2007. – January.
7. Тернер Б. Религия в постсекулярном обществе // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. – М., 2012. – № 2 (30). – С. 21–51.
8. Бруггер В. Разделение, равноправие, близость. Три модели отношений государства и церкви // Религиоведение. – 2009. – № 4. – С. 135–143 // URL: https://relig-articles.livejournal.com/17922.html
9. Узланер Д. А. Неоклассическая модель секуляризации в западной социологии религии второй половины XX – начала XXI вв.: Дис. … канд. филос. наук. – М., 2009.
10. Казанова Х. Размышляя о постсекулярном: три значения «секулярного» и три возможности выхода за его пределы // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. – 2018. – № 4. – С. 143–174. – DOI: https://doi.org/10.22394/2073-7203-2018-36-4-143-1...
11. См.: Морозов А. Юрген Хабермас о секулярном и религиозном // URL: https://archipelag.ru/geoculture/religions/religio...
12. Джалил Р. Ислам и религиозность в Центральной Азии: Кыргызстан (презентация) // Jalil R. Social significance of Islam in Central Asia: the case of Kyrgyzstan, in Islam, Society, and Politics in Central Asia / Ed. P. L. Jones. – Pittsburgh Univ. Press, 2017 // URL: https://www.burana.in/index.php/novosti/116-prezen...
13. Элебаева А. Б. и др. Влияние религиозного фактора на социально-политическую ситуацию в Кыргызской Республике: социологическое исследование / А. Б. Элебаева, Н. С. Эсенаманова, З. Д. Чотаев; Координатор полевого исследования Ж. Ф. Молдокеева. – Бишкек, 2016.
14. Узланер Д. А. Секуляризация как социологическое понятие (по исследованиям западных социологов) // Социологические исследования. – 2008. – № 8. Август. – С. 62–67.
15. Casanova J. Rethinking Secularization: А Global Comparative Perspective // The Hedgehog Review. – 2006. – Vol. 8. – № 1–2. Spring & Summer. – P. 7–22.

Фото: http://madan.spd.co.il/ru/news/religiya-v-sovremen...